Дочь Империи - Страница 127

127

— Это опасный путь, госпожа. Мекаси, отец Барули — игрок, и притом не слишком искусный. Он проигрался настолько, что его имение заложено на самых кабальных условиях. Его сын — весьма тщеславный молодчик. Одежда, в которой он щеголяет, любые вещи, которыми он пользуется, — ему подавай все только самое дорогое. И точно так же избалованы обе его старшие сестры и старший брат. Их мотовство — в соединении с долгами отца — почти разорило эту семейку. Минванаби оплатил их счета, но отнюдь не из человеколюбия. Присяга, данная по обычаю Тан-джин-ку, — вот что делает Мекаси из Кеотары особенно опасным.

Рука Мары, державшая пергамент, невольно сжалась. Клятва, принесенная по канонам древнего свода законов Тан-джин-ку (это старинное цуранское название следовало понимать как «на всю жизнь» или «до самой смерти»), означала, что Мекаси связал свою семью с властителями Минванаби вассальной зависимостью в самой жесткой форме, о которой никто в обществе и не вспоминал, разве что как о некоем историческом курьезе. Человек, давший такую клятву, не смел и помыслить о том, чтобы нарушить, изменить или хоть чуть-чуть облегчить условия залога. Если Мекаси из Кеота-ры дал обет повиноваться властителю Минванаби, то он собственных детей обязан убить без колебаний, если так прикажет Джингу. Участникам Игры Совета частенько доводилось предавать былых союзников; но законы Танджин-ку делали Кеотару, по сути, частью владений Минванаби. Только тогда, когда Мекаси умрет и мантию властителя унаследует его старший сын, Кеотара получит право начать переговоры об изменении условий заклада. А до тех пор ни угрозы, ни подстрекательство, ни подкуп не заставят Кеотару предать властителя Минванаби.

— В таком случае, — решительно расправив плечи, заявила Мара, — мы должны позаботиться о том, чтобы этот Барули не испытывал у нас недостатка в развлечениях, которые он сочтет достойными себя.

Аракаси с любопытством взглянул на госпожу. Пытаясь сохранять выдержку (ведь Мара явно что-то задумала), Накойя спросила:

— Как я полагаю, ты намерена выслушать этого претендента?

— Конечно. — Казалось, что мысли Мары витают где-то далеко. — Не стоит торопиться с отказом. Разве мы желаем оскорбить столь могущественную персону, как властитель Кеотары?

— Значит, у тебя уже какой-то план на уме. — Аракаси облегченно усмехнулся.

Мара ответила — теперь уже вполне серьезно:

— Нет, но он у меня будет к тому времени, когда этот любимчик Джингу явится к нам собственной персоной… Нужно только, чтобы твои агенты успели собрать все сведения о Барули и его семье, прежде чем прибудет его свита.

Восхищенный ее смелостью, Аракаси подался вперед:

— Это потребует больших расходов. Тебе придется оплатить услуги самых резвых скороходов из гильдии носильщиков, да еще связать их клятвой, чтобы никто не перехватил у них послание — ни хитростью, ни пыткой.

— Тут и спорить нечего, — подтвердила Мара, хотя Джайкен чуть ли не взвыл при мысли о грядущих расходах. — Людей, способных жизнь отдать, лишь бы сохранить доверенное им послание, можно нанять только за металл. Займись этим, не откладывая, Аракаси.

Мастер тайного знания быстро вскочил с места, явно воодушевленный. Ведь именно в расчете на такие мгновения создавалась сеть его агентов! Он был смелым игроком и знал, как добиться преимущества. А наградой ему послужит то, что Мара вела игру против союзника Минванаби. И день внезапно показался ему прекрасным!

***

Дверные створки раздвинулись: в парадном зале Акомы принимали важного гостя. Барули из Кеотары, блистающий красными доспехами с черной каймой, оказался чуть ли не красавцем. Маре, стоявшей в тяжелом торжественном облачении на возвышении в конце зала, хватило одного взгляда, чтобы понять: донесения агентов Аракаси вполне соответствовали действительности. Визитер был тщеславен, как птица крикуша. Для этого, правда, у него были немалые основания: стройный, но мускулистый (в то время как у мужчин трех основных народностей срединных областей Империи фигуры чаще всего бывали приземистыми и коренастыми), он двигался с непринужденной грацией танцора. Редкое сочетание синих глаз с почти черными волосами не могло не производить впечатления, а лицо освещала открытая улыбка. Насколько же не похож Барули на Бан-то, мелькнула у Мары мимолетная мысль; но в то же мгновение она напомнила себе, что этот красавчик без сожалений убьет женщину, к которой сейчас приближался, как только женится на ней.

Как бы прочитав ее мысли, Накойя шепнула:

— Видно, он долго крутился перед зеркалом, и даже сейчас больше любуется самим собой, чем тобой, дочка.

Мара едва удержалась от улыбки. Строго соблюдая приличествующую случаю позу и осанку, она радушно приветствовала второго сына властителя Кеотары.

Паланкин Барули сопровождали два невзрачных воина; еще шестеро находились в казарме вместе с солдатами Акомы. Мара не сомневалась, что этих людей отобрали в почетный эскорт умышленно, чтобы их неказистый вид послужил выгодным контрастом для красавца жениха.

Один из воинов выступил вперед, исполняя роль первого советника:

— Госпожа Мара, имею честь представить тебе Барули из Кеотары.

Накойя ответила, как полагалось по этикету:

— Властительница Мара приветствует столь почетного гостя, как господин Барули из Кеотары, и рада видеть его у себя в поместье.

Едва отзвучали ее слова, в проеме боковой двери зала появилась маленькая фигурка мальчика-посыльного, который нес в руке жезл, увитый белыми лентами; этот знак возвещал о прибытии важного послания. Мара притворилась чрезвычайно озабоченной: надо же было скрыть облегчение.

127