Дочь Империи - Страница 43

Последнее замечание попало в цель. Текума понял: даже если он сейчас прикончит Мару, его репутации будет причинен непоправимый ущерб, его слово в Высшем Совете не будет иметь никакого веса и общепризнанное могущество дома Анасати пойдет прахом. Побагровев от злобы, он произнес свистящим шепотом:

— Если бы этот идиот Минванаби не сплоховал в прошлом месяце… сейчас этой сучки уже не было бы в живых! — В этот момент Мара взглянула на него с выражением полнейшей невинности, и ему пришлось обуздать свой гнев. — Нам надо будет обратить ее ум против нее самой… и воспользоваться всеми преимуществами этого брака. Джиро свободен, он еще сможет выбрать себе достойную жену и принести нам новых сильных союзников, а Банто… — Голос Текумы стал совсем тихим. — На него я никогда особенно не рассчитывал. А теперь он станет главой знатного дома. Возможно, эта девица и получит податливого мужа, но ведь она всего лишь неопытная девственница из ордена Лашимы. Бантокапи станет ее повелителем, правителем Акомы, но он мой сын. Ради чести Анасати он будет выполнять то, что я потребую.

Чимака провожал взглядом эту немыслимую пару. Ему понадобилось приложить немалые усилия, чтобы не выдать собственное неудовольствие, когда Бантокапи, подогнув кривые ноги, неловко пристроился рядом с Марой на носилках Акомы. Привычное туповато-скучающее выражение его лица сменилось другим, которого ни разу не видел у него никто из присутствующих. Губы Бантокапи надменно изогнулись: неведомо откуда взялось высокомерие, граничащее с кичливостью. Пробуждалось нечто такое, что долго дремало у него в душе, — пробуждалась жажда власти, минутой раньше столь красноречиво отразившаяся на лице Джиро. Но для Банто это уже было не мечтой, а осязаемой явью. И прищур его глаз, и самоуверенная улыбка недвусмысленно предупреждали: он скорее даст себя убить, чем позволит этой. власти выскользнуть из своих рук. И Текума услышал шепот первого советника:

— Надеюсь, господин, что ты окажешься прав. Властитель Анасати не обратил внимания на слова советника: необходимость терпеть все неудобства парадного одеяния отнимала у него последние силы. И пока совершались многочисленные формальности, и потом, когда ритуал обручения подошел к концу и спутники Мары покинули зал, Чимака наблюдал за бантами на спине у хозяина и видел, как подрагивают их крылья, выдавая дрожь сдерживаемой ярости Текумы. Первый советник властителя Анасати знал: если орла на время спеленать мягкой тканью, он все равно останется орлом.

Накойя с трудом превозмогала усталость. Возраст и напряжение долгого дня давали о себе знать. Утомительная дорога, жара в парадном зале и потрясение от сюрприза, который преподнесла им всем Мара, довели старую няню до предела изнеможения. Однако она была дочерью народа цурани, служила дому Акома и исполняла роль первой советницы; ее могли вынести из зала в бесчувственном состоянии, но она не опозорит свой дом, попросив разрешения удалиться.

Традиционное празднество по случаю помолвки было роскошным, как и подобало для отпрыска семьи Анасати. Однако никто не мог бы сказать с уверенностью, что именно сегодня празднуют. С самого начала увеселений Мара оставалась тихой и незаметной; ничего мало-мальски значительного она не произнесла. Ее офицеры — Кейок, Папевайо и Тасидо — строгие и собранные, как на дежурстве, не расслаблялись ни на минуту, почти ничего не ели и не пили. И за то уже спасибо, думала Накойя, что хоть ветерок поднялся. Теперь в парадном зале было просто тепло, а не так удушающе жарко, как в дневные часы.

Всеобщее внимание было приковано к столу, где сидели люди из Акомы. В доме властителя Анасати каждый гость был либо его союзником, либо состоял при его дворе, и все пытались догадаться, какие именно соображения скрываются за странным выбором Мары. Со стороны все это выглядело так, как будто Мара пожертвовала властью над собственным домом, заполучив взамен гарантии безопасности. Такой шаг не заслуживал рукоплесканий, но и усматривать в нем только урон для чести тоже не годилось. Хотя Акома на многие годы попадала в зависимость от Анасати, не следовало упускать из виду, что в будущем какой-нибудь молодой властитель Акомы сможет снова возвыситься и самостоятельно разыграть свою партию в Игре Совета, заключив новые союзы. А до тех пор имя Акомы обретало защиту, без которой попросту не могло бы сохраниться. Однако для нынешнего поколения приверженцев Акомы помолвка Мары была горестным признанием слабости этого дома. Несмотря на летнее тепло, Накойя почувствовала, что ее знобит, и натянула на плечи шаль с бахромой.

Она взглянула туда, где во главе стола сидел Текума, и решила понаблюдать за ним. Властитель Анасати также вел себя во время праздника куда более сдержанно, чем можно было ожидать от человека, который только что одержал столь неожиданную и убедительную победу над давним соперником. Хотя для Бантокапи обретение власти над Акомой представляло грандиозный успех в Игре Совета, предстоящий брак тревожил Текуму не меньше, чем Накойю, хотя и совсем по другой причине. Он вдруг понял, что не знает собственного сына.

Накойя перевела взгляд на молодую пару. Казалось, что Бантокапи — единственный участник торжества, который воистину наслаждается жизнью. Целый час он накачивался вином и с пьяным упорством повторял братьям, что он ничем не хуже их. Затем он заорал, обращаясь к сидевшему напротив него Джиро, что теперь средний сын будет обязан кланяться младшему, где бы они ни повстречались. Судя по фальшивой, замороженной улыбке Джиро, можно было предсказать заранее, что он постарается доставлять себе такое удовольствие как можно реже. К концу вечера Бантокапи, упившийся до бесчувствия вином сао за обедом и акамелевой настойкой после, мог лишь бормотать нечто невнятное, уткнувшись в тарелку.